Иван Телегин: «Позже слышал, какие мне слова неслись в спину, но сам никогда не критиковал ни «Металлург», ни Новокузнецк»

ЦСКА подписал контракт с воспитанником Кузни Иваном Телегиным, молодым российским нападающим, который никогда не играл в КХЛ. Форвард рассказал, как заработал дисквалификацию в НХЛ, почему пропустил последний год и объяснил скандальную фразу: «Россия – это не мое».

 – Известно, что в ЦСКА вы приехали еще в прошлом году, но так и не были заявлены. В итоге пропустили целый сезон, а для молодого игрока это очень плохо. Что случилось? 
– После возвращения из-за океана я попытался устроиться в «Локомотиве» и новокузнецком «Металлурге», но не получилось. Только потом права на меня купили армейцы, но играть я все равно не мог. Проблемы с «Виннипег Джетс» еще не были решены, и до зимы я просто не имел права выходить на лед, так как был дисквалифицирован клубом НХЛ. Только к зиме были сняты все претензии, но к тому времени я уже был не в форме, обострились старые травмы, и я решил, что лучше подойти к новому сезону в идеальной форме. Сейчас все отлично, я работаю самостоятельно и жду начала сборов.

– Вы не первый, кто уезжает из НХЛ, не соглашаясь с какими-то решениями клуба. Известны примеры шведских, финских хоккеистов, но там не доходило до дисквалификации. Почему «Виннипег» пошел на принцип? 
– Это очень долгая и неприятная история. Но, наверное, стоит ее один раз рассказать, чтобы потом не было вопросов. Скажу сразу, «Виннипег» был прав, выписав мне дисквалификацию. Никаких вопросов: у меня был действующий контракт, который нужно было отработать, меня посылали в фарм-клуб, а я отказался. Надо отметить, что мы с «Джетс» остались в хороших отношениях, друг друга поняли. Но я не мог ехать в фарм-клуб. 
Дело не в каких-то принципах: дескать, я готов для НХЛ, а вы меня отправляете в фарм-клуб. Нет-нет, всё не так. В позапрошлом сезоне я получил там серьезную травму: после столкновения у меня было сотрясение мозга да такое сильное, что с последствиями я прекратил бороться только недавно. Восемь месяцев я не мог играть и тренироваться. Сначала полечился две недели, вернулся в «Сент-Джонс», но через двадцать минут тренировки у меня снова начала болеть голова. Думал, пройдет, но не проходило. 
Голова болела так, что в течение месяца я мог спать только по два-три часа в сутки. Ощущения странные. Словно баскетболист сжал твою голову и не отпускает. Было очень депрессивное состояние. Не можешь делать ничего, только гулять. Ни телевизор включить, ни почитать, ни поспать нормально. Я даже не мог на стадион ходить и смотреть матчи команды. Шум-гам сразу же приводил к сильнейшим головным болям. Это действительно жуткое состояние. Но потом вроде бы все стало приходить в норму. Я готовился к новому сезону с «Виннипегом», проходил тренировочный лагерь, играл в предсезонных играх. Но меня решили все равно отправить в фарм-клуб. И я не поехал.

– Но ведь проблем со здоровьем не было. 
– Не было. Я не знаю, как точно сформулировать, но психологически я не мог бы играть в фарм-клубе. Одна мысль о том, что я снова окажусь в том городе, в той команде, где получил настолько серьезное сотрясение, меня угнетала. Мне было бы сложно выступать в «Сент-Джонсе».

– То есть проблема была скорее внутри? 
– Да. Я люблю «Виннипег», я готов был играть за эту команду, но точно понимал, что в «Сент-Джонсе» я просто не смогу существовать. Вот потому я и уехал.

– К психологу обращались? 
– Все было. И с ним консультировался, у меня ведь бессонница была. Домой ездил, так как, находясь с родственниками, быстрее приходишь в себя. И когда я потом все лето провел в Виннипеге, то у меня не было никаких проблем. Однако меня решили отправить в фарм-клуб, где я точно не смог бы играть.

– Сейчас есть какие-то проблемы? 
– Никаких. Я прошел медобследование, противопоказаний для игры не выявлено. Вот вы говорите, что пропускать год плохо. Я согласен, но в тоже время понимаю, что эта пауза пошла мне на пользу.

– Ну, и отлично, давайте поговорим о вас. Позвольте процитировать ваше старое интервью, которое вы дали североамериканской прессе. «Россия – это не мое», – заявили вы, уехав за океан. Как же так? 
– Речь ведь шла о стиле хоккея. Вы не забывайте, что в КХЛ я не играл, но зато побывал на одном из турниров в Северной Америке с юниорской командой. И мне так понравился их игра, их стиль, что я понял – мое. Так что от своих слов не отказываюсь. Мне по душе именно заокеанский хоккей. Но про страну я ничего плохого не говорил. Это моя родина. Я, кстати, в Америке столкнулся с тем, что меня просили сравнить НХЛ и КХЛ. Типа какие преимущества у Северной Америки. Я всегда отказывался отвечать. Мол, парни, как я могу ответить на этот вопрос, ведь в КХЛ я не играл, да и в НХЛ тоже, давайте следующий вопрос.

– Могли бы в КХЛ поиграть. Ваш отъезд получился скандальным. Новокузнецк желал вас видеть в своем составе. 
– Перед отъездом весь год тренировался с первой командой, но в 16 лет я не имел права играть в КХЛ. Два места для молодых занимали Дмитрий Орлов и Максим Кицын, и вытеснить их из состава было невозможно. Позже слышал, какие мне слова неслись в спину, но сам никогда не критиковал ни клуб, ни город. Это был мой выбор. Да, возможно, останься я дома, играл бы в следующем сезоне. А, может быть, и не играл бы. Как можно что-то прогнозировать? Я просто поступил так, как поступил.

– Вы заплатили 800 тысяч рублей отступных? 
– Не я, к счастью.

– Но многие считают, что три года в юниорских лигах – это потеря времени. 
– Опять же, как я могу сказать, что я потерял, а что приобрел? А сколько было случаев, когда молодым игрокам не давали шанса в КХЛ? Я ничего не потерял, как мне кажется, а приобрел громадный опыт.

– Посмотрел на города, где вы играли, с помощью электронных карт. Это ведь натуральные деревни, там сойти с ума можно. 
– Угу. Сагино – настоящая деревня, а вот в Барри было получше: 45 минут на автомобиле – и ты в Торонто, а это уже очень большой город. Но вы правы, я выступал в весьма специфических местах. И если в Сагино я был сосредоточен на хоккее, то вот в Сент-Джонсе было вообще жутко. Однажды встаю, собираюсь на тренировку, а выйти на улицу не могу. Снега выпало столько, что дверь не открыть. Ждал, когда коммунальщики откопают. Остров Ньюфауленд, где расположен фарм-клуб «Виннипега», красив летом, там много туристов. Но зимой это не то место, где хочется проводить время.

– Всегда интересовал вопрос, а много ли там собак породы ньюфауленд? 
– Прилично. Не скажу, что они стаями бегают, но достаточно много. Но вообще самое трудное в Сент-Джонсе – это выходные. Ты просто не понимаешь, что тебе делать. А однажды у нас в городе не было три дня света. Зимой. Представляете, зима, рано темнеет, света нет. Спали в зимних куртках – холодно же. К нам и долететь-то не все могли, из-за снежных бурь аэропорт не принимал.

– Меня смутило, что вас поначалу называли силовым форвардом, но драк я не нашел. 
– Ни одной драки и не было, хотя соперники прыгали. К счастью, у нас в «Сагино» был нормальный боец Коди Сол, который решал все проблемы. Помню, однажды я провел силовой прием и вижу, что на меня с другого конца площадки несется боец. Ну, думаю, приплыли. Но тут со скамейке выпрыгивает Коди и перехватывает тафгая. Классный парень!

– Из юниорской сборной вас отчислили вместе с Кириллом Кабановым. Как потом удалось выяснить у тренера Михаила Васильева, Кабанов взял без спроса орешки со стола. 
– Ох, те сборы вообще были кошмарными, там много всего случалось, о чем и говорить не хочется. Нас ведь еще обвиняли, что мы вышли на лед в шлемах, отличных от других.

– Кстати, зачем? 
– Не было в этом никакого пренебрежения к партнерам, как про нас говорили. Я приехал с Кириллом на сбор одним из последних, получаем экипировку, и нам дают большие шлемы. У меня размер S, а там был L. Знаете, что это означает? То, что тебе шлем на глаза лезет. И вы вышли на первую тренировку в своей экипировке. Потом администратор нашел нам подходящие размеры, и конфликт был исчерпан.

– Так, а что на собрании? Вы тоже взяли орешки без спроса? 
– Нет. Я сидел там же и молчал. Выслушал тренера, понял, что меня отчисляют, и уехал.

– Вы знаете, что Васильев теперь в системе ЦСКА? Он возглавляет «Красную армию». 
– Знаю, мы с ним уже виделись, поговорили. У меня никакой злости нет. Тренер принимает решения, кого брать на турнир, а кого – нет.

– На молодежном чемпионате мира в Канаде вы заняли второе место. Но я слышал, что на финал вы вышли с сильнейшей травмой руки. 
– Еще в матче с чехами мне попала шайба в руку. Была просто адская боль. Да что говорить, у меня аж третья рука выросла.

– Как это? 
– Ну, шишка была огромных размеров. Я старался восстановиться, получал уколы, но лучше не становилось. Мог бы и пропустить финал, мне бы никто слова не сказал. Но я не посчитал правильным бросить партнеров в такой момент.

– Оцените по десятибальной школе боль в руке во время финала. 
– Десять. Мог принять шайбу, но не мог вести ее, не мог бросать. Сосредоточился на другом: смены у меня были короткие, но ребята имели возможность отдохнуть. Закрывал зону, не давал сопернику занять позицию, мешал ему. Делал то, что можно с одной рукой. 

(с) КХЛ