Эрик Нгапет: «В бегстве моего сына из «Кузбасса» виновна его жена»

Главный тренер кемеровского волейбольного клуба рассказал о том, как складывается для команды текущий сезон, и затронул тему скандального ухода из коллектива доигровщика Эрвина Нгапета.

–  Эрик, вы недавно заявляли, что не все удается выполнить из запланированного на сезон. Какие задачи были поставлены, и каковы шансы на их реализацию? Как вы оцениваете нынешнее положение «Кузбасса» в Суперлиге?

– Я знаю, что позиция «Кузбасса» оставляет желать лучшего, как и форма игроков. В последних трех играх я надеялся на большее. Мы проиграли «Сургуту» 2:3 на выезде, а перед этим – «Динамо» и «Краснодару» дома. Но в таком результате нет ничего страшного, если посмотреть на положение двух последних команд в таблице. Хотя я ожидал, что у нас, может быть, получится выиграть хотя бы одну игру. На данном этапе «Кузбассу» не хватает двух побед для того, чтобы находиться на нужном для нас месте в таблице. На следующие матчи у нас складывается достаточно сложная ситуация, потому что мы потеряли одного игрока. Возможно, Эрвин не забивал много, но очень хорошо держал общую игру в команде, был хорош в защите, в первом касании и на подаче.

Сейчас нам нужно найти решение, как и кем компенсировать потерю. Есть два претендента на позицию Эрвина, и у них разные сильные качества: один лучше играет на задней линии, другой – на передней. Это Сергей Бурцев и Руслан Аскеров. В ближайшие три недели они должны будут поработать и понять свои задачи. Из следующих трех игр необходимо выиграть минимум две. (27 января «Кузбасс» заключил контракт до конца сезона со своим бывшим доигровщиком Бьерном Андрае - прим. ред.).

–  Сравните российскую и французскую волейбольные лиги.

– Я думаю, что это два совершенно иных мира. Приведу пример. В России потерять одного игрока – это немыслимо. Во Франции такое случается, но все хотят досконально разобраться в ситуации и узнать, как и почему это произошло. Это говорит о большой разнице менталитетов и понимании игры. Если говорить об игроках, то, мне кажется, в России выступают сильные волейболисты, причем это россияне. Да, может быть, есть 10-12 сильных легионеров, но остальные – все из России. Поэтому Суперлига – это лучшая лига в мире.

Разница в менталитетах приводит к тому, что многие французские игроки показывают хорошие результаты, только когда ими довольны. При этом не могут играть при большом давлении. В любом соревновании между сборными французы сначала играют хорошо, хорошо, а когда начинается давление – «бам!». Вот, например, Олимпиада: играют хорошо, хорошо…а когда есть давление – «бам!». В квалификации мирового чемпионата тоже играли уверенно, а в плей-офф опять все повторилось.

Кстати, вчера и позавчера мне звонил журналист из известной во Франции и в мире газеты L’Équipe, чтобы сделать целый разворот об Эрвине. При этом они пытаются поддержать его – лучшего волейболиста в стране: мол, он уехал из Кемерова, чтобы жить со своей семьей. Я сказал журналисту: «Дружище, я не хочу с тобой разговаривать». Эрвин, кстати, тоже отказался давать интервью.

–  То есть вас устраивает, что в России практически никто не интересуется поступком Эрвина?

– Да, кто-то говорит, что это не нормально, интересуются, что же случилось. Но я не слышал ни от кого в России, что действительно есть какие-то серьезные проблемы, и этому несчастному парню нужно быть дома, чтобы видеть своего ребенка.

У него есть возможность жить здесь, с женой и сыном. В контракте Эрвина было прописано 12 билетов во Францию. У меня 4, а у него – 12! Это значит, что жене Эрвина не нужно платить за перелеты и можно приезжать хоть каждые две недели.

–  Получается ли у вас внедрить французскую волейбольную школу в «Кузбассе»? И в чем ее отличие от российской?

–  Когда есть какая-то проблема, то нужно найти ее решение. Во французском волейболе знают, что у них нет крупных и мощных игроков. Поэтому волейболистов учат хорошему контакту с мячом: прием, защита. Обязательно 100-процентное понимание тактики: что сейчас произойдет, что делать в каждой конкретной ситуации. Такова французская школа.

И я уверен, что то же самое возможно проделывать с мощными игроками. Если реализовать эту схему с сильными игроками, то можно выигрывать все подряд. Почему бы не попробовать донести эту философию до двух-трех членов команды, за которыми последуют остальные? Я считаю, что это хорошая школа. Во Франции с малых лет начинают прививать чувство тактики.

В «Кузбассе» тоже можно и нужно применять эту философию, но без мощных игроков не обойтись. Сейчас у нас их не так много. Мне нужны в стартовом составе и мощные игроки, и те, которые будут следовать этому чувству игры.

–  Игроки «Кузбасса» понимают вас и ваше видение игры?

–  Кто-то понимает, кто-то – нет. Если понимает, то хорошо. А некоторые пока не используют то, чему я их учу. Значит, на это должно уйти чуть больше времени, а может, вообще ничего не получится.

–  Кого можно назвать лидером команды? Маркус Нильссон, Сергей Макаров, кто-то другой?

–  Конечно, лидером является Макаров, хоть это и очень сложно для связующего. Он не может стабильно добывать очки для команды, как это делают нападающие. Но внутри команды Макаров пользуется авторитетом, и его можно назвать лидером. Когда Сергей начинает говорить, остальные слушают только его. Но на площадке все же многое зависит не только от связующего.

–  Что касается языкового барьера: мешает ли он вам в обыденной жизни и во время работы?

–  В обычной жизни никаких проблем не возникает. А с игроками есть трудности, так как не все игроки свободно говорят по-английски. И у меня такое чувство иногда, что когда некоторые пытаются перевести мои слова, делают это неправильно. Я вижу, что меня не поняли, когда они начинают выполнять указания. На что получаю ответ, что им неправильно перевели партнеры по команде.

Но подобное происходит редко, и я не считаю это такой уж большой проблемой. Ну потратим мы на перевод чуть больше времени – две-три минуты – потом все хорошо будет. По большому счету это работе не мешает.

–  Как вам живется в Сибири? Уже удалось адаптироваться?

–  Меня здесь все устраивает. Да, бывает иногда холодно, но я просто сижу дома в морозы и никаких проблем. А так… на улицах обычные люди, покупки делаю спокойно, никакого неуважения не встречаю. Да, я не хожу веселиться, не посещаю бары или дискотеки, поэтому не знаю, что здесь случается, если напиться (смеется). Мне вполне комфортно живется, несмотря на то что рядом нет семьи и друзей.

–  То есть вы один живете, без супруги?

–  Мы с мамой Эрвина уже давно расстались – я выбрал карьеру. Ей было сложно постоянно ездить со мной, и когда встал вопрос, я сделал выбор в пользу спорта. Сейчас у нее свой дом, у меня – свой.

–  Как совместная работа с сыном повлияла на отношения в семье?

–  Никак. У меня вообще никаких проблем не было с Эрвином. Сейчас я на 100% уверен, что это его жена втянула в беду. Если бы не было ребенка, я думаю, Эрвин бы вернулся. Но сейчас Лоран просто-напросто использует ситуацию, чтобы держать его при себе! И что я могу сделать?

–  Вы обсуждали с Эрвином его поступок?

–  Когда я подписывал контракт с «Кузбассом», уже было известно о внуке. Мы с сыном разговаривали об этом примерно за месяц. Эрвин сказал, что они с Лоран хотят ребенка. На что я ответил, что ребенок – это не мяч. «Если у тебя появится ребенок, то ты должен будешь постоянно заботиться о нем. Я думаю, сейчас еще рано, тебе только 22», – сказал я. А он возразил, что жене уже 29, и нужно рожать сейчас, иначе потом будет поздно. Но ведь самое важное – не жена, а он сам! Говорили мы, говорили, а потом Эрвин прислал мне смс: «Папа, я знаю, что ты разозлишься, но я стану отцом».

А сейчас он просто не хочет разговаривать, потому что знает, что я был прав. Он просто не берет трубку. Эрвину нужно было что-то говорить, поэтому он потом уже начал придумывать про плохих врачей в Кемерове, про то, что не отпускали на роды.

Последний раз мы общались 6 января. Эрвин должен был вернуться 8-го рано утром. Я звонил ему 7-го, звонил 8-го с шести утра, потому что не спал всю ночь. И так до 11-го числа, но он не отвечал. После этого я позвонил его 18-летнему брату Свону. И Свон начал объяснять старшему брату, что тот поступает неправильно, ему стоит вернуться, подумать о карьере. А потом Эрвин перестал и с ним общаться.

Все мои друзья – волейболисты, с которыми я выступал и которые держали его маленьким на руках, – стали звонить Эрвину, но он сбрасывал, когда видел, кто звонит. Мне кажется, он боится смотреть правде в глаза. Потому что ему нечего ответить на вопрос «что же ты делаешь?».

–  Налицо конфликт между клубом и игроком, который приходится вам сыном. На чьей стороне вы?

–  Я поддерживаю свой клуб. Эрвин ведь не умер, чувствует себя прекрасно. И у Лоран, на самом деле, нет никаких проблем. Я бы не допустил, чтобы у сына или его семьи были какие-то трудности здесь, в Кемерове. Когда он сказал, что почувствовал боль в спине, я поверил, потому что раньше у него уже были проблемы со спиной. А оказалось, что ничего его не беспокоит. У Эрвина вообще нет никаких проблем, ему нужно возвращаться к работе, потому что жизнь – это работа.

У Эрвина здесь все было: квартира, машина, ему платили по контракту, даже вперед. Машина пусть не самая лучшая, но зато новая. А в такой шикарной квартире он никогда не жил. Вернувшись первый раз во Францию, он всем хвастался, как хорошо в Кемерове.

–  Вы думаете, что Лоран не хочет жить в Сибири, и из-за этого все проблемы?

–  Жить в Кемерове она не хочет, но собиралась приезжать сюда регулярно. Я говорил с Лоран 31 декабря – это был единственный день, когда я мог повидать внука – Матиса. Мы тогда нормально поговорили. Не захотела она с Матисом переезжать – ничего страшного. Это ее решение, и она несет ответственность за сына. Пусть Лоран не будет жить в Кемерове, но тогда ни у нее, ни у Эрвина не будет стресса. Лоран обещала приезжать один раз в месяц. Она планировала приехать в конце января, и это было бы прекрасно. В конце января у нас нет игр, мы могли бы все вместе провести время, немного отдохнуть. И я даже предложил ей посмотреть хотя бы одну игру, остаться подольше, может, быть дней на 15. Мы обо всем договорились, она сказала, что оставит Матиса с бабушками. Я уехал после Нового года, мы хорошо попрощались и с тех пор не разговаривали. А потом Свон сказал мне, что это Лоран, именно Лоран во всем виновата.

–  Что теперь будет с Эрвином? Его дисквалифицируют, и собирается ли он платить штраф?

–  Решение о дисквалификации от меня не зависит, это будет решать клуб и Всероссийская волейбольная федерация. Но я думаю, что он не должен принимать участие в матчах за сборную Франции в ближайшее время. И считаю, что каждый должен платить за свои поступки.

(с) gazeta.a42.ru